МАТЬ ТЕРЕЗА И РИКША

Реальность находится за пределами логики и рационального ума.
ШРИ ШРИ РАВИ ШАНКАР

Калькутта один из беднейших городов Индии. Но за те три дня, что мы провели в нем в дни празднования Шиваратри, нам не встретилось ни одного профессионального нищего, требующего подачек в обмен на демонстрацию своих увечий. Зато на улицах города полно рикш. Не привычных по улицам Мумбая или Бангалора моторикш, отличающихся от таксистов лишь уровнем комфорта транспортных средств и даже не велорикш, встречающихся в Дели, а рикш в их исходном понимании - обожженных солнцем индусов, вручную волокущих по улицам телеги с восседающими на них клиентами. Иной раз какой-нибудь жилистый рикша, согнувшись к тротуару под углом сорок пять градусов, перевозил на своей тележке по шесть-семь клиентов разом, целые семьи, с чемоданами, всевозможными коробками, мебелью…
Мы с Ириной выходили на улицу из дверей монастыря Матери Терезы. Светлый образ этой удивительной женщины еще парил над нашими головами. Беззаветное служение больным, обездоленным, неимущим. Служение без малейшей примеси какой-либо корысти. Служение - как естественная потребность любящей души в самовыражении - что может быть более величественного в этом мире? Сотни тысяч спасенных от голода, болезней. Символ милосердия, сострадания… И тут мы увидели рикшу - пожилого, с поседевшими волосами индуса. Метрах в сорока от нас, на другой стороне улицы. Сидя на тротуаре, привалившись к колесу тележки, он ожидал клиентов.
- Ира, - осененный внезапно возникшей идеей, обратился я к своей спутнице. - Этот человек не сломался под ударами судьбы, не стал попрошайкой. Он зарабатывает на хлеб нелегким трудом. Его необходимо поддержать. Честный труд, честный заработок - в этом нуждается Индия, в этом источник ее будущего материального процветания. Ты согласна?
Ира рассеянно посмотрела на меня, но ничего не ответила.
- Давай, наймем его, - предложил я. И в ответ на ее удивленно приподнявшиеся брови пояснил: - Мы заплатим ему не нищенские тридцать рупий, а пятьсот или даже тысячу - как оценили бы такой труд по европейским меркам. Он довезет нас до гостиницы. Я плачу. Я приглашаю тебя прокатиться на рикше.
Я ступил с тротуара на проезжую часть, уже намереваясь перейти дорогу, но она легонько коснулась рукой моего плеча:
- Постой, ты вполне отдаешь отчет тому, что сейчас предложил?
- Конечно! - обернувшись, ответил я и стал развивать свою мысль дальше: - Подавая милостыню, мы развращаем людей, а поощряя честный труд…
- Я не о том, - перебила меня Ира. - Представь себе на миг, что ты - Мать Тереза.
- Ну?
- Мать Тереза, которую везет по городу, впряженный в тележку рикша. Представил?
- Мы… - все еще окутанный флером своей идеи, начал было я, и вдруг осекся.
Мать Тереза на рикше… Мать Тереза, использующая человека в качестве тягловой скотины… Вот она стоит перед нищим на коленях, врачуя его раны. Вот отдает голодному последний кусок хлеба… Но на рикше? Что-то мерзкое, отвратное, никак не сочетающиеся с понятиями сострадания и любви открывалось в этой картине.
И в этот момент, словно иллюстрация к нашему диалогу на дороге показался очередной рикша. Он довольно бодро тянул за собой тележку, на которой восседала пара европейцев. Молодые парни тянули из баночек пиво, изредка посматривали по сторонам и вели неспешный разговор. Возможно, логически безупречный о том, как это здорово, поощрять честный труд индусов.
В равной степени изумленный и тем, как легко можно обмануться убедительностью логики и тем, насколько логика беспомощна, когда дело касается нравственных вопросов, я шагнул обратно с проезжей части на тротуар.
До гостиницы, которая находилась в трех кварталах от монастыря, мы пошли пешком.